вторник, 9 апреля 2013 г.

Три года: умирая и воскресая

По признанию ветерана Великой Отечественной войны из села Ивантеевка, ветерана педагогического труда Н.И. Путятина, компенсацию небесной канцелярии за все свои мучения в фашистском плену он получил, дожив в здравом уме до преклонного возраста.
Источник: МояОкруга.рф
Кажется, так давно это было. Но только не для тех, кто прошел сквозь ужасы фашистских застенков. Биографии этих людей - это настоящие уроки мужества для молодого поколения.
По признанию ветерана Великой Отечественной войны из села Ивантеевка, ветерана педагогического труда Н.И. Путятина, компенсацию небесной канцелярии за все свои мучения в фашистском плену он получил, дожив в здравом уме до преклонного возраста. Николаю Ивановичу идет девяносто второй год. А в лагере продолжительность жизни, если полуголодное существование можно с натяжкой назвать жизнью, не составляла и года. Николай Иванович продержался в нечеловеческих условиях три таких жизни - три года, заново умирая и воскресая каждый раз после жесточайших побоев.
В апреле 1945-го узников концлагеря, изъеденных тифом, туберкулезом, дизентерией, брошенных умирать в бараках (немцы при отступлении экономили боеприпасы), освободили американцы. Среди этих полутрупов был и наш земляк.
На вопрос, страшно ли было на войне, под дулом немецких автоматов в плену, Н.И. Путятин мудро отвечает: "На войне случаются колиззии, когда даже смелый человек бывает вынужден поднять руки..."
На границу наш земляк попал еще с довоенным призывом. 2 октября 1940-го началась его солдатская служба, а ровно через год - 2 октября 1941-го - группа пограничников подо Львом отступала, отрезанная танками.
- И за Днепром нас чудом выводили из окружения, и в обороне Киева я участвовал. До сих пор в глазах, как поднимается рука с гранатой, как простреливают бок и у меня по животу расползается кровавое пятно. На мое счастье кто-то из ребят докинул все же гранату в открывшийся люк вражеской махины. Она подорвалась, мы благополучно вышли из окружения, вернее, меня вынесли, - о первом ранении и излечении в госпитале в Кисловодске вспоминает ветеран. - Второй раз под лопатку меня ранило уже под Таганрогом в марте 42-го. Врач - пожилая женщина - успокоила: "Да ничего с твоей рукой, милок, не сделается, через месяц уже пойдешь на фронт!"  В плен же я попал, выходя из окружения уже в Луганской области, ни лесочка вокруг, ни овражка - три ночи пробирались с группой товарищей к своим, пока не нарвались на немцев. У меня с собой была красноармейская книжка и аттестат с отличием. Все наши вещички были брошены в кучу, а на нас одеты арестанские робы.
По советским законам, каждый, кто попал в плен, автоматически становился предателем Родины. И вытаскивать из плена никто не собирался русских солдат, если даже сыном пожертвовал Сталин. СССР не подписал Женевской конвенции об обращении с пленными. Отказался обмениваться списками пленных, а тем более посылками. Рядом в "иностранном" лагере через колючую проволоку истощенные наши узники, получавшие черный хлеб с примесью на двоих в сутки, да баланду из брюквы дважды в день, видели "красномордых" англичан, для них Красный Крест привозил посылки с тушенкой и паштетами, зеленым горошком и сардинами. Им разрешали переписку с близкими, а на время пребывания в плену по английским законам их женам продолжали начислять положенное жалованье, даже с какой-то надбавкой, связанной с "тяжелым" положением, в котором они находились.
Несравнимо с этим положением было пребывание русских в плену, работавших на шахтах до изнеможения. Сколько нужно было мужества, чтобы выжить при постоянных побоях и издевательствах! Хуже было только оказаться в "лазарете", тяжелобольных практически не кормили, чтобы сами "отходили". За рабочими, отправляемыми в забой, медкомиссия следила пристально: определяла упитанность, даже измеряла черепа. Германии нужны были рабочие руки.
О том, что узников нацисты сжигали в печах крематория (порой заживо), травили в газовых камерах, брали у них кровь для солдат вермахта, на них ставили страшные медицинские эксперименты, испытывали новые препараты, пытали, насиловали, морили голодом и при этом заставляли трудиться до полного изнеможения, стало обнародоваться только после войны. Тогда поутихли слова: "предатели", "дезертиры" в отношении попавших в плен. И этим словам нашлась замена - "советские граждане, подлежащие репатриации".
- Не помню названия концлагеря. Сначала это была Верхняя Селезия, территория Польши, - рассказывает Николай Иванович, - потом нас перегнал в Германию, когда у немцев уже "горел хвост". Мы знали, что переломом войны стал Сталинград, доходили до узников и другие радостные вести об освобожденных городах - через поляков, которые тоже работали у немцев, только как вольнонаемные, или через самих немцев. Для меня лично не раз ангел-хранитель принимал обличье немца: были те, кто вытаскивал с того света в отличии от "наших", переметнувшихся к Власову, разгуливающим по лагерю с нагайками.
В марте 1945-го даже баланда из брюквы и не чищенного картофеля стала выдаваться редко, а хлеб перестали давать совсем, причиной были бои на подступах к Берлину. По спущенным немецким траурным флагам не трудно было догадаться - мучителям приходит "каюк". Когда в очередной раз прикладами стали выгонять работающих на "этап", и пронесся слух, что где-то в горах узников расстреливают, сваливая в общую яму, юркий узник - наш земляк, в котором и душа-то еле держалась, из колонны незаметно "утек" в барак тифозных. Николай спрятался под нарами, где сутки пришлось пролежать, не высовываясь. Больных при отступлении оставили как "балласт". Американцы, освободившие лагерь, принялись сразу же этот "балласт" усиленно откармливать и лечить.
- Ваш сын жив! - принесла весточку Путятиным землячка Таня Волкова, которая училась годом позже вместе с будущей супругой Николая Ивановича - Паной Ивановной. - На него пришел запрос!
Сам письмо не решался написать Николай. Мать ждала-ждала, и возможно смирилась с его смертью, а тут он объявится, а еще неизвестно вернется ли домой, в фильтрационном лагере офицеры СМЕРША и КГБ из допрашиваемых "вынимали душу". Но благодаря жесткому отбору, отсеивались и полицаи, и власовцы. Были, разумеется, и невинные пострадавшие, много перегибов дала эпоха.
Николай Иванович не жалуется на судьбу, которая оказалась к нему благосклонной, вернув на родину и возвратив имя.
Справка «ИВ»:
Всего на территории Германии и оккупированных ею стран действовало более 14 тыс. концлагерей, в которых содержалось 18 млн. пленников. Более 11 млн. были уничтожены, из них 5 млн. наших соотечественников. Каждый пятый узник был ребёнком.
Ему, учившемуся на "отлично" до войны, назубок знавшему немецкий довелось стать, вопреки "пятнам" в биографии, учителем - Учителем с большой буквы! Много лет Николай Иванович проработал в районном управлении образования инспектором. Мы перебираем тяжелейший фотоальбом, где выпуск за выпуском запечатлен с супругами Путятиными. Детей своих Бог им не дал, детьми становились ученики, а сейчас заботой окружают и племянники, на которых ветеран иной раз и поворчит: ну что ж я маленький, так меня опекать? Восемь лет, как овдовел без своей Паны.
Николай Иванович - удивительный собеседник, задающий вопросы нужные и правильные. К нему дети придут с расспросами о войне, а он их экзаменовать, насколько хорошо знают "Онегина" (сам до сих пор абзацами цитирует наизусть). "Ну, почему, спрашивает, детские песни сейчас не поют хором (ну ладно "не правильными" сочли пионеров и комсомольцев, героев-молодогвардейцев и т.д.)? Присутствуешь на концерте: все ладно, все замечательно, поют и танцуют - только уж девочки больно похожи на барышень, хоть под венец, и песни стараются взрослые петь! А где же детские?"
Или комментирует Правительство: "Путин высказался о том, что вновь надо вводить в школах нормы ГТО ("Готов к труду и обороне"), а зачем отменяли?" Ему, после его лагерей, трудно было и в "коммунистическую" эпоху доказывать какие-либо истины, если что могли и про плен напомнить!
Весь педколлектив школы на партсобрании, нет только директора (он беспартийный!) Коллектив позже настоял: "Принять! Достоин!"
В нынешнее время возврата к христианским ценностям редко, но вижу Николая Ивановича на службах в храме, где он, как православный христианин, исповедуется, соборуется. Спросила о вере в его жизни, и он искренне ответил, что не только война или плен научили его молиться.
- Я еще 12-летним мальчишкой служил у батюшки в алтаре в храме Пресвятой Троицы, дружился с поповским семейством Бичевиных. Помню наизусть рождественские славословия Христу-младенцу, как на Пасху после всенощной "Христос Воскресе!" ликовал народ. Какая-то светящаяся точка во мне - верую, Господи! - сохранялась, видимо, в самые страшные для меня годы, и кто знает, какое чудо меня сберегло до сих преклонных лет?


Источник: МояОкруга.рф

Комментариев нет:

Отправить комментарий